— Вячеслав Викторович, о людях в военных погонах говорят: «Есть такая профессия — Родину защищать». Решение стать офицером — это юношеская мечта?
— Я родился в селе Андреевка Чердаклинского района Ульяновской области. Мать — участник Великой Отечественной войны, отец — труженик тыла. По материнской линии дед — унтер-офицер казацких войск, дед по отцовской линии служил на легендарном крейсере «Варяг».
С юношеских лет я мечтал стать офицером, активно занимался спортом, хотелось уехать в далекие края. А на выбор военной специальности оказала влияние профессия отца, он работал киномехаником в сельском клубе. Мальчишкой я любил возиться с радиоаппаратурой, мог часами просиживать в кинобудке и местном радиолокаторе. Поэтому после окончания школы я поступил в Ульяновское военное училище связи.
— Курсантские погоны, лейтенантские звезды — это скорее романтика, престиж или тяготы и лишения военной службы?
— В советское время быть офицером было очень почетно. Здесь и романтика, и, конечно, гордость. Учеба в военном училище трудная, но интересная, там становятся настоящими мужчинами. В офицерской службе, несомненно, много тягот, лишений и ограничений, но они по достоинству компенсировались государством.
— Получив красный диплом в военном училище, успешно прослужив четыре года в войсках связи, Вы в 1973 году поступили на юридический факультет Военно-политической академии им. В. И. Ленина. Почему Вы сделали такой выбор?
— За решение поступить именно на юридический факультет я до сих пор благодарен начальнику Особого отдела КГБ полковнику М., который посоветовал мне поступать именно туда. Москва, престижная академия, очное обучение, прославленный юридический факультет — правопреемник Военно-юридической Александровской академии, основанной в 1878 году Александром II, о высоком статусе которой свидетельствует тот факт, что ее офицеры-выпускники приравнивались по положению к офицерам, окончившим Академию Генерального штаба. Высококвалифицированный профессорско-преподавательский состав был сформирован преимущественно из академиков, профессоров, докторов и кандидатов наук, богатейшие библиотечный и научный фонды, современная материально-техническая база...
Я же готовился к поездке в Новосибирскую школу КГБ, прошел мандатную и медицинскую комиссии. Там предполагалась учеба всего лишь в течение одного года, а затем оперативная работа и, как правило, заочное обучение.
Основным и главным мотивом поменять профессию связиста на офицера правоохранительных органов для меня было острое чувство несправедливости и желание бороться с преступниками, да и сама юридическая наука мне очень нравилась. Впоследствии все это переросло в любовь к избранной профессии.
В своей альма-матер я без отрыва от службы защитил кандидатскую диссертацию на стыке двух наук: юриспруденции и журналистики.
— После окончания академии Вы получили распределение в военную прокуратуру Ульяновского гарнизона на должность следователя, а через несколько лет поменяли следственную работу на судейскую. Она Вам не понравилась?
— Напротив, следственная работа мне очень нравилась. После учебы в академии мне предлагали пойти в судьи и на преподавательскую работу, я не захотел. И не жалею. Если человек имеет понятие об оперативной работе, освоил следствие со всеми нюансами и тонкостями этой трудной работы, прокурорскую работу, то, на мой взгляд, приобретенный опыт поможет ему лучше отправлять правосудие.
— Расскажите, как Вы оказались в судебной системе и как создавался военный трибунал Ульяновского гарнизона?
Начну с того, что в послевоенные годы в городе Ульяновске военного трибунала не было. Уголовные дела военной прокуратуры Ульяновского гарнизона расследовали другие близлежащие военные трибуналы.
На создание и дислокацию военных трибуналов влияла оборонная политика страны, создание крупных, а зачастую секретных объектов народного хозяйства.
Так, в связи с прибытием большого количества военно-строительных частей на возведение Ульяновского авиакомплекса и на основании Директивы Генерального штаба Вооруженных Сил СССР от 21 марта 1979 г. было решено создать военный трибунал Ульяновского гарнизона.
Военный следователь, капитан юстиции В.В. Чагинский проводит следственный эксперимент с подозреваемым в убийстве. Фото из личного архива.
В мае 1979 года я, будучи следователем военной прокуратуры Ульяновского гарнизона, расследовал в городе Куйбышеве (Самара) одно сложное с точки зрения квалификации уголовное дело по убийству, поэтому заходил советоваться к членам военного трибунала Приволжского военного округа. Как раз в это время перед его руководством и стояла задача создания военного трибунала Ульяновского гарнизона.
В один из этих дней генерал-майор юстиции Владимир Петрович Соловков, председатель военного трибунала Приволжского военного округа, пригласил меня на собеседование. Беседа носила характер не просто предложения перейти на судейскую работу, а мне поручалось очень ответственное задание — создать в Ульяновске военный трибунал с нуля. Меня такое предложение заинтересовало, и я дал согласие перейти со следственной работы на судейскую, о чем никогда не жалел.
Создание с нуля органа военного правосудия оказалось делом нелегким. Не имея ни одного человека в подчинении, пришлось заниматься обустройством: замки, лампочки, железные двери, решетки, сигнализация, сейфы и прочая хозяйственная работа. Создав секретную часть, я доложил об этом в округ, после чего председатель военного трибунала Приволжского военного округа издал приказ о создании военного трибунала Ульяновского гарнизона.
На его основании я издал приказ о вступлении во временное исполнение должности председателя Военного трибунала Ульяновского гарнизона.
Но впереди стояли новые не менее важные задачи, а значит, и трудности: укомплектование трибунала кадрами согласно штатному расписанию и переход непосредственно к судебной работе, а пока не было ни секретаря судебного заседания, ни начальника канцелярии и секретной части, ни служебной автомашины, поэтому приходилось все делать самому. Мне ничего не оставалось, как переманить из Заволжского районного суда опытного секретаря судебного заседания Ольгу Викторовну Борисову (в настоящее время она работает адвокатом), после чего стало легче.
Судья военного трибунала, майор юстиции В.В. Чагинский. Фото из личного архива.
Как только укомплектовал штат, я получил приказ немедленно приступить к судейской работе, а в трибунале не было даже бумаги, бланков, приговоров, которые можно было бы взять в качестве образца, не говоря о том, что посоветоваться по судебной работе было не с кем. Тем не менее 15 ноября 1979 г. я вынес первый в своей жизни приговор.
Через несколько месяцев председателем военного трибунала был назначен подполковник юстиции Г.Н. Остяков, который сразу же ушел в отпуск, а по возвращении из него подал рапорт на увольнение. Так мне пришлось работать в условиях всплеска преступности одному и за председателя военного трибунала, и за судью более трех лет, после чего я был переведен для дальнейшего прохождения военной службы и в качестве повышения по служебной линии в военный трибунал 40-й общевойсковой армии Прикарпатского военного округа, который дислоцировался в Ивано-Франковске.
— Что запомнилось за годы судейской практики?
— Запомнились многие уголовные дела: убийства, кражи, грабежи, разбои, взятки, изнасилования, воинские преступления, связанные с боевыми самолетами, танками и другой военной техникой. Но особо врезалось в память групповое дело из семи человек, и вот почему. На скамье подсудимых находились помощник начальника Ивано-Франковской тюрьмы, его жена, контролер этого же учреждения, трое ранее судимых за убийства с изнасилованием и за терроризирование осужденных, отбывающих наказание в тюремном заключении, а также мать одного заключенного. Шесть человек были признаны виновными и осуждены за получение и дачу взяток, а вот мать заключенного, инвалид II группы, отсидевшая в СИЗО 8 месяцев, была оправдана. От этого сложного уголовного дела и оправдания невиновной женщины я получил моральное удовлетворение. Приговор обжаловался вплоть до Военной коллегии Верховного Суда СССР, но устоял и вступил в законную силу.
— Если не секрет, почему Вы ушли с судебной работы?
— Вновь дело случая. Судебная работа мне нравилась. Будучи на следственной и судебной работе, я написал киносценарий, по которому собственными силами, как оператор, снял хроникально-документальный кинофильм «Этого могло не случиться». Опыт создания такого фильма собственными силами в Вооруженных Силах ССР был первым, он был высоко оценен.
Через четыре года безупречной службы в военном трибунале армии руководством Управления военных трибуналов Вооруженных Сил СССР было принято решение о переводе меня на вышестоящую судебную работу в военный трибунал Прикарпатского военного округа, находящийся во Львове. Так совпало, что я одновременно был включен в список кандидатов, состоящий из судей военного трибунала, военной прокуратуры и Особого отдела КГБ, на должность начальника юридической службы Секретариата управления и штаба Прикарпатского военного округа. Пройдя успешно своеобразный конкурс, в котором приняли участие семь офицеров, я занял эту должность.
Кроме того, мне периодически приходилось исполнять обязанности секретаря Военного совета штаба Прикарпатского военного округа.
По согласованию со своим руководством в Москве и одобрению командующего войсками округа я временно должен был пройти службу в Львовском высшем военно-политическом училище, получить воинское звание полковника, защитить диссертацию и вновь вернуться в штаб Прикарпатского военного округа. В этом училище я как старший преподаватель преподавал юридические дисциплины культпросветработникам и военным журналистам, одновременно являясь помощником, а позже и заместителем начальника училища по правовой работе.
Но возвращение в штаб округа не состоялось по независящим от меня обстоятельствам — распался некогда могучий Советский Союз
Офицеры и их семьи, находящиеся во Львове, особенно остро ощутили на себе последствия исторических перемен, потому что там сразу же подняли головы националисты всех мастей.
Не желая продолжать службу в украинской армии, я уволился в запас и приехал на свою родину, где работаю адвокатом до настоящего времени.
— Древнеримскому полководцу и политическому деятелю Марку Туллию Цицерону принадлежит известная фраза: «Когда гремит оружие, законы безмолвствуют». Насколько, на Ваш взгляд, справедливо это высказывание? Действительно ли в боевых условиях или в период войны законы откладываются в сторону?
— Боевые условия, военные действия требуют от человека беспрецедентного напряжения физических и духовных сил. Внешне это проявляется не только в виде самоотречения и самопожертвования, героизма и мужества — тяжелейшие условия военного времени также порождают всплеск уголовной преступности, обнажают низменные проявления людей. Часть гражданских законов действительно уступает место законам военного времени, законам суровым, жестким. Но их суровость вынуждена и вызвана войной, которая по своей сути является попранием всех законов цивилизованного общества, преступлением против человечности.
В таких обстоятельствах на военных судей ложилась не только особая ответственность за соблюдение законности при вынесении приговоров. Являясь не просто юристами, а людьми, на плечах которых офицерские погоны, они с оружием в руках исполняли свой воинский долг по защите Отечества.
Но надо признать, что обстановка произвола и беззакония в период культа личности Сталина не могла не повлиять на деятельность военных трибуналов. Не у всех судей хватило мужества противостоять давлению следственных органов, особенно НКВД, а те, кто пытался это делать, нередко сами становились жертвами репрессий. Не в оправдание, а справедливости ради необходимо подчеркнуть и то, что правосознание судей в тот период формировалось в условиях безграничной веры в Сталина, а поэтому абсолютное большинство из них тогда были убеждены в правильности выносимых приговоров.
— Вячеслав Викторович, Вы — опытный юрист, успешный адвокат. Решение заняться адвокатской практикой для Вас — это в том числе возможность реализовать накопленные знания и опыт?
— Адвокатская деятельность в основном мне была знакома по следственной и судебной работе, тем не менее быть адвокатом я не собирался. Но после увольнения в запас мне, как и другим офицерам, назначили положенную полковничью пенсию, но почему-то в течение полугода ее совсем не выдавали, а позже стали выдавать, надо отдать должное, исправно, но недостойно. За преподавательскую работу кандидату наук, доценту, заведующему кафедрой платили гроши. А как офицер я привык в советское время жить в материальном плане достойно. Вот и подался в адвокаты.
С годами я полюбил эту работу, так как понял, что адвокатура — очень важный институт нашей общественной жизни. Адвокатская работа тесно связана с правозащитной деятельностью, а здесь сегодня непаханое поле, где можно реализовать свои накопленные знания и опыт. Без принципиальной, квалифицированной адвокатской, юридической помощи гражданам не может быть успешной и объективной работа следственных органов, прокуратуры и суда.
Много лет я находился в руководстве местной адвокатуры, поэтому могу сказать объективно и со знанием дела, что у нас значительная часть честных и добросовестных адвокатов. Но пока еще очень много и тех, кто недостоин имени адвоката, и от них надо избавляться безжалостно. От этих беспринципных бездарей и мошенников страдают люди.
Что касается собственной адвокатской деятельности, то, на мой взгляд, это тема другого интервью. Одно лишь могу сказать: поскольку я работаю не по назначению, а по соглашению, я принципиально не берусь защищать лиц, совершивших жуткие преступления в отношении малолетних детей и беспомощных, пожилых людей. Я считаю, что к нелюдям в нашей стране слишком гуманное отношение.
— Вячеслав Викторович, расскажите немного о том, чем Вы занимаетесь в личное время.
— В свободное время увлекаюсь охотой с преданной мне западносибирской лайкой по кличке Барс, рыбалкой, туризмом, историей, литературой и политологией.
В 2016 году написал свою первую книгу «Педагогическая поэма. Сельский киномеханик». Завершаю написание книги о советском разведчике Николае Ивановиче Кузнецове (Пауле Зиберте).
Беседовала пресс-секретарь Управления
Судебного департамента в Ульяновской области
Юлия Николаевна Лучина
